Прага, Москва. Сколько же она пропустила? Скольких сородичей больше не застанет, сколько времени утекло сквозь пальцы сухим колючим песком Котора, а вместе с ним и возможности. Вместе с ним и весь мир. Москва - еще один город, который теперь должен стать ее.
Она слишком долго была лишена всего того, что полагалось ей по праву. Политические игры, власть, сила, клан. И виноват был в этом только лишь ее дражайший близнец. 
Хранья смотрела в окно на проносящиеся мимо картины ночного города. Только это она и могла себе позволить. Столько лет изоляции, столько же и голода. Кто, если не она знала, что такое голод. Опальная Нахттотерин прекрасно разбиралась во всех его видах. Впрочем, как и ее сторонники. Их голод нельзя было утолить одной лишь кровью, но они вновь будут вынуждены скрывать его, пока не придется время. Пусть Фелиция предоставила им свою посильную помощь в виде транспорта и временного жилья, но естественно Мормоликая понимала, что абсолютно ничего не теряет, а возможно, при удаче, даже выиграет от сотрудничества с госпожой Бальзой. Хранья же своего тоже не упустит.
Как же замечательно, было вдыхать полной грудью запах свободы и предвкушать будущую шахматную партию. Нахттотерин сжимала своими тонкими пальцами руку Альгерта, едва ощутимо подрагивая толи от холода, толи от волнения. Но отнюдь не холод волновал девушку. Она  предвкушала такую скорую встречу с дорогим братом.
Скоро Миклош, совсем скоро...
Брат знал, что она посмела вернуться из изгнания, и, если он думал, что его глупенькая маленькая сестренка не заметила слежки, то глубоко заблуждался.  В зеркале заднего вида она отчетливо видела свет фар автомобиля, следовавший за ними, как только они выехали на трассу. Даже, когда он скрылся из виду, а следом возникли еще несколько, маркоманка понимала, что к их приезду Миклош будет знать, где остановились изгнанники. Но это ее не волновало. Пускай думает, что контролирует ситуацию.
Миклош ни в чем не сможет уличить Гранд Леди на Совете. Только выставит себя истеричным бараном. Мормоликая была хитра и прекрасно понимала какую помощь могла предоставить старой подруге. И госпожа Бальза не просила ничего более, заведомо осознавая, что это не сыграет выгодную партию ни для гречанки, ни для нее самой.
Брат.
Когда-то они чувствовали друг друга, когда-то они были одной душой. Когда-то так давно, что эта истина затерялась в темных веках и не смогла найти путь обратно на свет. Она лишилась всего по его вине и оказалась в личном аду - изоляции от всего мира, который она так хотела получить. Душный жаркий Котор был убийственен, лишенный свежей силы и воздуха. Почти тысячу лет Тхорнисхи были узниками в этой проклятой тюрьме. Затхлый городишко, превратил пребывание в нем для всех изгнанников в настоящую пытку. Пусть будет благословлена священная война, захлестнувшая весь мир, открывая перед Золотыми Осами путь на волю.  За последние пятьдесят лет они посетили множество городов, еще больше мелких поселений, избегая  полюбившейся сородичам Европы. Так не жил никто из киндрэт, но они смогли. Куда еще могло быть унизительней, чем искать кров, боясь не успеть до рассвета, перебиваясь сомнительной пищей. Свобода изгнанников начиналась только за пределами континента.
Миклош, этот болван, перевернул всю Европу, забывая, что есть мир помимо нее. Но в одном он все же помог ей. Сторонники Храньи стали куда ближе, куда роднее, чем были. Никто из шестнадцати даже не сомневался в ней - своей Нахттотерин. Она из кожи вон лезла, проводя дни заточения в постоянных тренировках и лишениях.  Хранья Бальза была исполнена аскетичного самопожертвования. Сложно было сохранять нужное впечатление для своих сторонников, но она справлялась. Никаких сомнений. Злость и обида маркоманки питала ночных рыцарей лучше любой пищи, и они были готовы ради нее на многое. Даже сейчас, она беспокоилась об истинных Золотых Осах, оставляя их в убежище, любезно предоставленном Мормоликаей. Они могли пострадать, возьми Хранья кого-то с собой на встречу с братом. А что Миклош мог сделать ей? Это было смешно даже допустить вероятность того, что он убьет свою маленькую непутевую сестренку. Не сможет. Как не смог тогда, когда она подняла против него мятеж.
И сейчас стоя перед Лунной Крепостью, которая может стать только ее, Хранья улыбалась своим мыслям. Прошлое и настоящее, а длина между ними для маркоманки это пропасть и ее нужно было еще заполнить. Миклош должен был утолить ее тысячелетний голод. Он должен ей слишком много.
-Передайте Нахттотеру Миклошу Бальзе, что его сестра Хранья вернулась домой, - опередив интерком, она мысленно усмехнулась. На маленьком мониторе отобразилось изображение симпатичной блондинки, сошедшей с мужского журнала.
Ты неизменен в своих вкусах, мой дорогой брат. И так предсказуем. К моему счастью.
На лице госпожи Бальзы отобразилась печальная улыбка, будто она и правда скучала по былым временам, когда они с Миклошем были так близки.
Скучал ли ты по мне, брат?